Выставки работ фотохудожников в нашей привычной галерее – так уже можно с полным правом назвать фойе библиотеки – проходят гораздо реже, чем, скажем, демонстрация картин. Ну, тем больше внимания заслуживает каждое новое собрание фоторабот. Например, сейчас в библиотеке организована выставка фотографий вологжанина Сергея Бутусова. Это опытный, зрелый мастер, художественной фотографией занимается уже тридцать лет. Нынешняя его выставка – девятнадцатая по счету. На мой взгляд, искусство фотографии рождается на грани умения наблюдать окружающую жизнь и способности найти в остановленном навсегда мгновении, в этом ограниченном островке уже отколотого от непрерывного потока бытия, смысл, красоту. Поток унесся прочь. А что осталось? Жизнь или то, что уже было жизнью. Вот и пытается фотограф решить данную загадку... И как это получается у настоящего мастера, я убедился, пройдясь по фойе, вглядываясь в фотографии. Несколько зимних видов Кадуя – автор отдал дань уважения красоте местной природы – приятно удивили. Да, это все сам видел много раз: и заснеженные ветви кустарников, и ранние сумерки с тусклыми, багровыми отсветами на снегу, но все равно знакомое место узнаешь не сразу. Это не тот вариант, когда знакомый тебе человек одевает редкие, невиданные ранее одежды. Тут другое: бытие, природа меняются ежесекундно, ведь вечный поток течет. Художнику только остается выбрать такой момент, открыть такую страницу в книге дня, которую еще никто не видел. Отыщет заветное мгновение, тогда получается талантливая фотография. Об остальном уже можно не говорить. Даже спеть в ответ на вопрос, как это у него здорово получается, что-то типа: “Фотограф щелкает и птичка вылетает”. Берег Ворона я тоже сразу не узнал, захваченный красотой осеннего дня. Уже выпал первый ранний снег, но еще не поздняя осень, листва еще не опала и выделяется уже темнеющей желтизной на фоне мрачных елей. Такие дни случаются в октябре. Я подумал, что это фотограф снял пейзаж где-нибудь в глухом, далеком лесу. Но потом увидел название работы, и все встало на свои места. Почему я много раз проходил по этому месту и не узнал его? Просто человек навел объектив на вид с противоположного берега, по которому я никогда не прохожу. Поэтому местность для меня и предстала совершенно незнакомой. С удовольствием рассматривая эту работу, я вспомнил высказывание французского философа Алена, чью книгу “Суждения” недавно перечитал. Он пишет о значении путешествий. Многие стремятся как можно больше увидеть разнообразных мест и кидаются то в одну страну, то в другую. В результате все впечатления стираются, и толком в голове ничего не остается. Ален советует не спешить, ведь там, где ты уже был, осталось много интересного, значительного. Надо только уметь наблюдать. Философ приводит маленький пример. Если вы, скажем, идете по правому берегу ручья, – то это будет один вид, но стоит прогуляться по левому – лес и весь окружающий мир изменятся перед вами. Вы откроете для себя совершенно новые пейзажи, перспективы. И он был прав, фотохудожник еще раз доказал мне это. Но все-таки большинство фотографий, относящихся к пейзажной лирике, запечатлели лето. Короткое, но такое желанное для каждого художника. Потому у Бутусова много летних работ, фотографий, посвященных осени, также желанной для многих художников. Стога сена, начинающие желтеть березы, лесные ручьи с прозрачной водой. После мертвого царства бесконечной русской зимы даже простая лесная лужица покажется чудом. Да, понимаешь, что сам видел не раз все это, а такое чувство, как будто наблюдаешь впервые. Тысячу раз видел бабочку на цветке, но вот стоишь и смотришь на фотографию, и не можешь наглядеться. Для природы хрупкая бабочка и нежный цветок слишком незначительны, чтобы их долго удерживать в жизни. Они давно уже растворились в мире. Но художник ловит объективом эти крылатые мгновения – безнадежная попытка хоть на миг остановить жизнь, бег времени, придать значение всему происходящему. Я заметил, что в японской поэзии бабочка – это любимый образ. Возможно, тут есть какая-то связь с необычайной приверженностью японцев к фотографии. Они очень любят все фотографировать. - Татьяна Васильевна, - обратился я к одной из зрительниц выставки, – а что это за бабочка? Как ее название? Она так красиво замерла на цветке. - Это шашечница, - сразу безошибочно определила она, - а цветок – василек. У этой бабочки элегантные, удлиненные крылья с темными точками. Если она хотя бы на секунду превратилась в женщину, то это было бы существо с изысканными кистями рук и длинными тонкими пальчиками... А вот мимо следующей фотографии я быстро прошел мимо, едва скользнув взглядом. Затем вернулся. Лошадь, подросток за плугом вспахивает огород. Если художника умиляют подобные сценки, то это плохо. Лошадь в современной русской деревне – это признак глубокой отсталости или деградации. Да, и в советское время охотно фотографировали лошадок, но ведь тогда хлеб стоил всего двадцать копеек и столько же литр молока, замечу, нашего, не привозного. Но я могу только гадать, что фотограф как художник имел в виду. Не исключено, что и вовсе не восхищение лошадью и плугом. Другая фоторабота дала мне для этого основания. В жизни я это и сам видел не раз. Представьте картину: подходя к деревне, вы дошли до моста. Там, на высоком берегу, она и расположена. На вид – середина 19 века, особенно хорошо это подчеркивает потемневший от времени храм. Но не это главное. Мост деревянный, полусгнивший. Того и гляди, что он развалится прямо на глазах зрителя. На нем страшного вида избушка-развалюшка. От всего веет запустением. Если бы не дома впереди, мост можно было датировать веком тринадцатым. А ведь снимок относится к нашему времени. В голову, в конце концов, как всякому человеку, пришли мысли о российском золотовалютном запасе, Стабилизационном фонде. Как же? Почему? Ведь у страны столько денег! Но эти вопросы из серии «Есть ли жизнь на Марсе?». Задавать в этой стране их бесполезно. Я бы на месте автора снимка рядом повесил фотографии ветеранов-фронтовиков. Конечно, они висели неподалеку, но лучше бы им быть поближе. У зрителя быстрее бы возник повод глубоко задуматься над смыслом и значением нашей великой Победы. Все-таки солдаты воевали и за то, чтобы потом ни один фотограф, пусть даже самый искусный, не нашел в России ни одной полусгнившей избы в деревне. Вообще, на портретах фронтовиков стоит остановиться особо. Вот они в гимнастерках, увешанных орденами и медалями. Светлые лица, на них доброта и горделивость и еще что-то неуловимое, но всегда присутствующее на лицах ветеранов Великой Отечественной. Я бы назвал это печатью поколения победителей. Появиться этот отсвет может и в мирное время. Но то, что долго не появится на лицах современных русских мужчин, это точно. А может, и совсем не появится. Останутся одни фотографии. Ну, что ж, будем на них смотреть.
