Соколиная охота Осень в этом году выдалась теплая, и я отправился в Конкино походить по старицам на уток. Осенняя охота по-своему привлекательна особенным запахом прелых листьев, тишиной и тревожной осенней перекличкой птиц. Проходя по берегу стариц, постоянно встречаешь поваленные бобрами деревья, их норы. Того и гляди, как бы не поломать себе ноги. Охота здесь не удалась, и я решил идти на мелиоративные каналы, которые проходят по сенокосу. Трава уже скошена, и ходить было легко. Вдруг метрах в пятидесяти взлетели четыре кряковые утки. Стрелять не стал, далековато, но продолжал наблюдать за ними. Вдруг, что за чертовщина, одна утка падает резко вниз, как будто ее подстрелили из ружья. Сначала не понял в чем дело, но, посмотрев повнимательнее, увидел маленького сокола, который, будучи в четыре раза меньше утки, дерзко рвал когтями ее шею, трепыхая крыльями. Утка была явно тяжела для него, поэтому перед самой землей отпустил ее и исчез так же быстро, как и появился. Утка упала примерно в ста метрах от меня, и я пошел к месту падения. Отыскал ее быстро. Она уже была неподвижна, на шее зияла рана от когтей хищника. Вот так, чисто случайно пришлось быть участником незабываемой соколиной охоты. Позднее в библиотеке нашел литературу о хищных птицах и выяснил, как зовут маленького охотника. Им оказался сокол чеглок, самый маленький среди соколов.
Охотник взялся за перо К сожалению, в современной охоте, как мне кажется, нахраписто пробивается струя, идущая вразрез с традиционными представлениями. Она все больше переходит на коммерческие рельсы, причем в самом дурном смысле. Охота становится модным антуражем, дополнением к образу жизни «новых русских», людей с толстым кошельком. Это уже не правильная охота в национальном понимании, выезд таких людей в лес чаще становится простым истреблением животных, когда ощущение вседозволенности в жизни переносится и на поведение в лесу. Хапнуть, взять побольше трофеев, чтоб потом похвастать. Это, как ни грустно, становится лейт-мотивом охоты богатых. Причем, добыть не каких-нибудь птичек, а зверей – кабанов, лосей, медведей. Это разительно отличается от поведения, скажем, русских помещиков, аристократов. Те, наоборот, ценили как раз охоту по перу с подружейной собакой. Например, вершиной охоты считали стрельбу болотной дичи: бекасов, дупелей, гаршнепов. Недаром это так замечательно описал Толстой в “Анне Карениной”. Охотник советского времени, как ни странно, в чем-то был близок к ним по настроению, поведению. Во-первых, в сознании человека, общества начался новый этап осмысления такого глубокого и сложного явления, как охота. В стране появились целые охотоведческие институты, принимались меры по спасению исчезающих промысловых видов. Так был спасен сибирский соболь. Появились замечательные ученые, прозаики, талантливо пишущие об охоте, – Мантейфель, Формозов, Пришвин и другие. Во-вторых, у советского человека, особенно в послевоенный период, появилось больше свободного времени, которое можно уделить охоте. Это сейчас, когда зачастую жизнь сводится к примитивной борьбе за выживание, охота может показаться забавой праздных чудаков. Точно так когда-то думали крестьяне, глядя на дворянина с ружьем и собакой. Именно они и складывали про охотников уничижительные пословицы типа «Рыбки да рябки – пропадай деньки». У советского охотника было время не просто охотиться, но и наблюдать за природой, любоваться ею, не думая, что могут явиться охранники и выгнать его из частных угодий. Некоторые, как, например, охотник Владимир Поливцев, начавший стрелять уток и бекасов еще в пятидесятые годы тринадцатилетним пацаном, вели дневники, делали различные записи. Сейчас такая практика, по-моему, ушла, в моде стали деловитость, занятия, имеющие практический интерес. А какая прибыль с охоты? Разве что, богатые воспоминания и ощущение свободы. У человека, имеющего три работы, да и то еле-еле сводящего концы с концами, вряд ли оно появится. Когда Владимир Борисович дал мне почитать свои записи и спросил, ну, как они на мой взгляд, то я ответил, что их хоть сейчас можно в журнал “Охота” посылать. С его разрешения я отобрал несколько рассказиков, почти не подвергая их редакторской правке. Так получился своего рода литературный дебют Владимира Поливцева. Божья заповедь Как-то в начале октября после обеда отправился я на болото покараулить гусей на вечерней зорьке. Расставив гусиные профили, сел в скрадок и стал ожидать подлета гусей. День был тихий и солнечный, отсюда и душу распирало от радости. Уже ближе к вечеру, где-то в шестом часу, на профили налетает стайка из 10-12 гусей. С первого выстрела падают два, остальные взметнулись от меня в сторону и вверх, подставив свои спины под второй выстрел. Но случилось невероятное – какая-то сила легко переломила ружье, и выстрела не получилось. Что за новость! Ружейной охотой занимаюсь 50 лет, но подобного случая еще не было. Я думаю, по воле Бога остановлена эта охота, чтобы, значит, не жадничал, а ведь это одна из основных охотничьих заповедей. Охоту продолжать не стал. Задумался и сказал «спасибо» Всевышнему за прекрасную вечернюю охоту и за науку – не быть жадным.
